«Причины энергокризисов в Европе и в Китае – это ошибки политиков, закрывших угольные шахты и ограничивших угольную генерацию, а также атомную энергетику в Германии. Казахстан должен учесть все эти ошибки, прежде чем делать какие-то резкие шаги в энергетике,» – считает Исполнительный директор Республиканской ассоциации горнодобывающих и горно-металлургических предприятий Николай Радостовец. Сейчас в Казахстане власти, заявившие ранее о полном отказе от угольной генерации к 2060 году, срочно пересматривают отношение к ней на фоне энергокризиса в соседнем Китае и в Европе. Какой энергетический выбор сделает Казахстан – в материале Егора Васильева.

В Доктрину углеродной нейтральности Республики Казахстан, которую республика намерена обнародовать в декабре этого года, внесены изменения, согласно которым производство электроэнергии за счет сжигания угля снизится через сорок лет до 40% от общего объема производства, а не до полного нуля, как предполагалось ранее. Вряд ли это последний пересмотр роли угольной генерации в энергобалансе страны.

В начале сентября этого года вице-министр экологии, геологии и природных ресурсов Республики Казахстан Ахметжан Примкулов ошарашил журналистов заявлением о том, что для реализации обязательств Парижского соглашения и достижения «нулевых» выбросов к 2060 году страну к этому сроку ждет «практически полный отказ от угля» в генерации электроэнергии.

Предполагалось, что рост внутреннего потребления будет в равных пропорциях замещаться, прежде всего, увеличением генерации за счет возобновляемых источников энергии – их доля в энергобалансе страны к 2020 году должна была увеличиться до 3%, в 2030 году – до 30%, а к 2050 году ВИЭ должны были составить половину всей производимой в стране электроэнергии. Однако в ноябре 2021 года министерство энергетики отчиталось о том, что увеличение выработки электрической энергии возобновляемыми источниками энергии за девять месяцев 2021 года по сравнению с аналогичным периодом 2020 года составило 36%, но при этом доля возобновляемой энергетики в общем энергопроизводстве составила 3,9%.

Понятно, что год еще не закончился, но темпы прироста объемов производства на возобновляемых источниках явно не укладываются в заявленные ранее: если в минэнерго предполагали рост объемов за 10 лет с 3% до 30%, то доля ВИЭ должна ежегодна прирастать на 2,7%. И к настоящему времени доля возобновляемой энергетики в общем энергобалансе страны должна была приближаться к 6%, на деле же она пока не может перевалить рубеж в 4%. Отставание от планов вроде бы не критическое, но с каждым годом оно будет нарастать – и Казахстану где-то нужно будет добирать этот объем заявленной, но не произведенной «зеленой» энергии. При этом «похороненная» экологическим ведомством угольная генерация дает сейчас 70% производства всей электроэнергии в стране – и если ВИЭ будет наращивать свою долю нынешними темпами (около 1% в год), то на это замещение у Казахстана уйдет порядка 70 лет. Пример же такого замещения в сиюминутном режиме в соседнем Китае уже показал, чем оно оборачивается на практике.

Угольное харакири Китая

КНР – главный источник выбросов промышленных газов в мире, хотя доля угольной генерации в общем объеме производства электроэнергии там несколько ниже казахстанской: около 56%. И, учитывая тенденции последних лет, когда любая продукция может потерять свое место на зарубежных рынках из-за так называемого «карбонового следа», то есть эмиссий в окружающую среду при ее изготовлении, власти Китая решили резко «озеленить» свою энергетику. Причем конечная цель этого «озеленения» полностью совпадала с казахстанским аналогом – полная углеродная нейтральность к 2060 году. Для достижения этой цели китайские власти нанесли двойной удар по собственной экономике – для промышленных предприятий установили определенные нормы энергопотребления, которые нельзя превышать, а также ввели жесткие экологические нормы для добытчиков угля.

Пока по миру бушевала пандемия, резко снизившая спрос на любые товары, в том числе – и из Поднебесной, все было нормально: генерация вполне справлялась со спросом на электроэнергию.

Однако в этом году спрос на китайские товары возрос, причем, поскольку он носил отложенный характер, возрос резко. Вместе с этим спросом выросло энергопотребление (на 14%), а добычу угля, находящуюся под жестким экологическим контролем, удалось увеличить всего на 6%.

В результате 56% генерирующих мощностей Китая стали испытывать регулярные перебои с топливом, а ВИЭ в качестве источника замещения предсказуемо провалились. Импортировать уголь тоже оказалось неоткуда: с Австралией Пекин ведет политические споры, заморозившие двустороннюю торговлю, Индонезия не способна закрыть брешь, а Монголия сократила поставки из-за жестких коронавирусных ограничений на границе.

При этом угольным станциям в Китае приходится работать в убыток себе: цены на зарубежный уголь растут чуть ли не ежедневно, а на внутреннем рынке тариф на электроэнергию регулируется государством, которое не позволяет энергетикам его повышать.

В результате, по данным Goldman Sachs, энергокризис с конца сентября затронул 44% всех китайских предприятий, в ряде регионов ввели ограничения потребления электроэнергии для крупных промышленных объектов и запретили им работать в часы пик, в некоторых промышленность перевели на ночной режим работы.

В итоге около 7% мощностей по производству алюминия и 29% заводов по изготовлению цемента просто встали. Это все подкрепляется регулярными веерными отключениями обычных потребителей в городах и сельских населенных пунктах, в общем, китайский энергоапокалипсис наглядно показал, чем оборачиваются на практике ограничения угольной генерации.

«Зеленую» Доктрину отдали в руки экономистам

Не менее наглядным примером отказа от традиционной энергетики во имя «зеленых» идей является и Германия, где, помимо угля, под закрытие попали и атомные электростанции. В результате электроэнергия здесь подорожала на 20%, а население уже проклинает переход к ВИЭ как к основному источнику электроэнергии. Самое забавное, что консультантами казахстанского экологического ведомства при работе над Доктриной углеродной нейтральности выступают… эксперты из Германии, что вполне объясняет намерения отказаться от угля. Но в правительстве Казахстана зреет понимание того, что немецкий и китайский опыт заведет страну в энергетический тупик, утверждает Исполнительный директор Республиканской ассоциации горнодобывающих и горно-металлургических предприятий Николай Радостовец.

«Причины энергокризисов в Европе и в Китае – это ошибки политиков, закрывших угольные шахты и ограничивших угольную генерацию, а также атомную энергетику в Германии. Казахстан должен учесть все эти ошибки, прежде чем делать какие-то резкие шаги в энергетике. Доктрина – это очень серьезный документ, рассчитанный на 40 лет, ее надо тщательно продумать. Мы на уровне правительства предложили, чтобы эту доктрину разрабатывало не Минэкологии вместе с немецкими консультантами, а Министерство национальной экономики – и надо отдать должное первому вице-премьеру Алихану Смаилову, он поручил доработать этот документ минэкономики, поскольку там есть очень большие экономические последствия», – говорит Радостовец.

Мнение относительно того, что Доктрину должны разрабатывать экономисты-прагматики, а не экологи-лирики, разделяет и Национальная палата предпринимателей Казахстана «Атамекен». Заместитель председателя правления которой Талгат Темирханов называет давление на угольную отрасль со стороны казахстанских «зеленых» беспрецедентным – но констатирует, что кое в чем экологов уже удалось вразумить.

«Когда только начинали разрабатывать Доктрину достижения углеродной нейральности, в ее первоначальном варианте предусматривался полный отказ от угля, но полный отказ от генерации на угле – это же нонсенс, согласитесь, – говорит Темирханов. – Удалось вразумить и госорганы, и разработчиков, сейчас мы откатились до показателя в 40% генерации на угле к 2060 году, это хоть как-то спасает не только угольщиков, но и всю экономику страны. Сейчас предполагается, что принятие Доктрины мы перенесем на полгода, это дает нам возможность поработать над реальными сценариями – и нынешнее минэнерго достаточно трезво смотрит на эти вопросы, но на мой взгляд, сценарий, когда ВИЭ полностью заменит традиционную энергетику в Казахстане, невыполнимый в принципе», – подчеркивает он.

Главная причина незаменимости угольной генерации – разница тарифов. По данным министерства индустрии и инфраструктурного развития Казахстана, киловатт/час электроэнергии, произведенной на угольной ТЭЦ в стране стоит 9 тенге, в то время как тарифы ветряных электростанций составляют 21,5 тенге, преобразователей энергии солнечного излучения – почти 17 тенге, биогазовых установок – 32,15 тенге. Такой ценовой скачок приведет к разорению многих отраслей, убежден представитель НПП.

«Давайте честно скажем, есть ли у нас возможность оплачивать такие высокие тарифы? – предлагает Темирханов. – И тут же надо понимать, что у нас вся экономика связана цепочкой с крупными производствами: если встанут или снизят объемы производства из-за дороговизны электроэнергии наши металлургические предприятия, то тут же «просядет» и малый и средний бизнес, который их обслуживает. Поэтому над Доктриной надо еще думать», – убежден он.

Будущий энергокризис начинается сегодня

В минэнерго пока занимают центристскую позицию – как утверждает руководитель управления по инвестициям в электроэнергетику министерства энергетики Казахстана Сырым Тютебаев, ведомство не отказывается от планов покрытия к 2050 году как минимум половины всего объема генерации за счет альтернативных и возобновляемых источников энергии.

«Однако, учитывая мировую тенденцию по развитию чистых угольных технологий, а также имея большие запасы угля в Казахстане, мы признаем необходимость диверсифицировать добычу угля и приветствуем производство электроэнергии за счет чистых угольных технологий. Я считаю, что, когда стоимость технологий улавливания диоксида углерода значительно подешевеет, перед угольными электростанциями перестанут стоять барьеры и уголь снова будет базовым источником энергии», — заявил Тютебаев, выступая в октябре этого года на II форуме угольной промышленности Казахстана.

Он также признал, что замена угольных мощностей ВИЭ потребует больших затрат и повлечет увеличение тарифов как на электроэнергию, так и на тепло, поэтому такая замена (по его личному мнению) в ближайшем будущем не представляется возможной.

«Поэтому ТЭЦ должны сохраниться как основные источники тепловой энергии, да и нынешний рост электроэнергии способны покрыть только угольные станции»», — подытожил глава управления минэнерго.

Если в среднем ежегодный рост потребления электроэнергии в Казахстане составлял порядка 2%, то в этом году системный оператор – национальная компания KEGOC – зафиксировал 7%-ное увеличение потребления электроэнергии. Как поясняют эксперты, в абсолютных цифрах это увеличение сопоставимо с объемом, который потребляют за год пять самых небольших регионов страны. По словам главного диспетчера национального диспетчерского центра AO «KEGOC» Бекжана Мукатова, такой прирост потребления дают майнеры – Казахстан привлекает их низкой стоимостью электроэнергии и занимает, по данным Кембриджского университета, второе место в мире после США по объемам майнинга биткоина.

«У нас сложная ситуация с состоянием генерирующих мощностей в республике: высокая аварийность на станциях, которая уже с упомянутым ростом потребления приводит к тому, что действительно складывается уже риск дефицита электроэнергии. Если меньше выработки, потребность выше, то возникает дефицит», – говорит Бекжан Мукатов.

Нехватка электроэнергии в стране уже ощущается в часы так называемого суточного максимума – с 19 до 22 часов вечера. И первыми на себе это ощутили жители одного из самых густонаселенных регионов страны: в селах Жамбылской области этой осенью из-за общей нехватки электроэнергии в Казахстане начали ограничивать электроэнергию.

«В настоящее время национальный оператор АО «КEGOC» уже ограничивает нам подачу электроэнергии в часы пик, что вынуждает нас отключать населенные пункты в районах поочередно», – отмечает гендиректор ТОО «ЖЭС» Алихан Джарбулов.

При этом член правления, врио руководителя блока трейдинга Российской энергетической компании «Интер РАО» Александра Панина недавно дала понять, что казахстанские власти рассматривают возможность закупа недостающих объемов электроэнергии в России.

«В Казахстане вырисовывается дефицит электроэнергии, и мы уже ведем переговоры с казахской стороной: мы сейчас обсуждаем возможность коммерческой поставки в ноябре российской электроэнергии в Казахстан», – цитирует Панину РИА Новости. И если такие поставки станут делом постоянным, то это будет выглядеть достаточно забавно: Казахстан отказывается от собственной угольной энергетикой для того, чтобы закупать такую же «угольную» электроэнергию за рубежом по большим ценам. Казахстанские энергетики надеются, что до такого парадокса дело не дойдет.

«Мы хотим создать рабочую группу по подготовке комплексной стратегии развития угольной и энергетической отрасли до 2030 года, с включением в ее состав специалистов угледобывающих предприятий, для выработки практических мер, которые определят развитие горнодобывающих предприятий, в условиях реализации планов по достижению углеродной нейтральности Казахстана. Без принятия и утверждения такой стратегии, угледобывающие предприятия будут вынуждены сокращать все долгосрочные инвестиции, исходя из того, что невозможно спрогнозировать порядок возврат инвестиций. А это, в конечном итоге, может привести в краткосрочном периоде к снижению производственной мощности угледобывающих предприятий и дефициту угля», – подводит итог дискуссии о будущем угольной генерации в стране заместитель генерального директора ТОО «Богатырь Комир», разрабатывающего угольные копи Экибастуза, Мирхат Мусанап.